Вот что я обнаружил на просторах интернета:
Когда все было готово ко сну, то есть зубы вычищены, необходимые части
тела вымыты и одежда бесформенным образом лежала на стуле около кровати, Он
лег поверх одеяла и принялся разглядывать неровности давно небеленого
потолка. День прошел достаточно обычно: несколько встреч, несколько чашек
кофе и вечерние гости с поучительной, но не очень интересной беседой.
Вспомнив об этом, Он скептически улыбнулся, а затем откровенно зевнул,
автоматически прикрыв рот рукой. Потом мысли его приобрели более возвышенное
направление, и Он вдруг задал себе вопрос:
- Что у меня есть?
- У меня есть Дело, - начал размышлять Он. - И есть люди, которые
помогают мне, хотят они того или нет, и люди, которые мешают мне, хотят
они того или нет. И я благодарен им и, в принципе, делаю это Дело для них,
но ведь мне это тоже приносит удовлетворение и удовольствие. Означает ли
это наличие какой-то гармонии между мной и миром? Видимо, да, но нитка это
гармонии все-таки очень тонкая, иначе не было бы так трудно просыпаться по
утрам и мысли о смерти и вечности и собственном ничтожестве не повергали
бы в такую глубокую депрессию.
Однако единственный, по Его мнению, приемлемый путь добиться спокойного
отношения к смерти и вечности, предлагаемый Востоком, все-таки не мог найти
отклика в нем, так как предполагал отказ от различных развлечений и
удовольствий. Сама мысль об этом была Ему невыносимо скучна. Казалось
нелепым тратить жизнь на то, чтобы привести себя в полного безразличия к ней.
Напротив, Он был уверен, что в удовольствии отказывать себе глупо и что
заложенные в Нем духовные программы сами разберутся, что хорошо, а что плохо.
Он приподнялся на локтях и посмотрел за окно, и огоньки еще не погасших
окон показались Ему искрами сигарет в руках идущих в ночную смену рабочих.
Он вдруг представил, как они стоят кучкой на перекрестке и, ежась от ветра,
вырванные из теплых квартир, ждут служебный автобус. Захотелось курить.
Решив, что желание курить все-таки силнее, чем желание остаться лежать и не
шевелиться, Он встал, набросилсвой старый потрепанный халат и, сунув ноги в
тапки, побрел на кухню. Закурив, Он некоторое время сидел нога на ногу,
жмурился от яркого света и внимательно смотрел на дым папиросы. Со стороны
мундштука дым шел слегка желтоватый, а с другой - синеватый. Переплетаясь,
дым тягуче поднимался вверх и рассеивался у закопченной вентиляционной
решетки. Тут Он поймал себя на мысли, что минуту назад вообще ни о чем не
думал, а был всецело поглощен созерцанием поднимающегося вверх дыма. Он
засмеялся. Видимо, в этот неуловимый момент Он как раз и находился в
состоянии полной гармонии с миром. Затем Он вспомнил, что нужно достать
где-то денег и купить не особенно протекающую обувь. "Старая, - практично
подумал Он, - протянет еще от силы недели две, а скоро весна". Докурив и
снова зевнув, Он немного подался корпусом назад, отчего на груди Его, под
левым соском, образовался проем с мягкими неровными краями. Глубоко погрузив
туда руку, Он осторожно достал свое сердце, которое лежало там как в мягко
выстеленном птичьем гнезде. Ощупав его и немного подышав на гладкую глянцевую
поверхность, Он открыл дверцу кухонного шкафа и бросил его в мусорное ведро.
Сердце лежало там неподвижно, затем стенки ведра начали покрываться инеем.
Он встал, потянулся и пошел обратно в комнату. Перед самым замыканием краев
проема внутрь незаметно залетел мотылек. Уже засыпая, Он услышал, как за
стеной зазвонил будильник.
Проснулся Он от занудно крутящейся в мозгу строчки:
"Ты, семь, восемь,
Ты, семь, восемь."
Встав с постели, Он шатаясь пошел в туалет. По пути из туалета в ванную
Его настиг приступ рвоты. Перегнувшись через эмалированный край, Он засунул
в рт два пальца и вдруг почувствовал, как под палцем что-тло шевелится. Он
резко отдернул руку, и вслед за этим бесчисленное множество мотыльков так
облепили лампочку, что уже через минуту Он оказался в полной темноте, в
которой было слышно только шуршание крыльев и звук падения в раковину
маленьких мертвых тел. Он успел заметить, что мотыльки были ярко-красные как
кровь. Строчка продолжала играть:
"Ты, семь, восемь,
Ты, семь, восемь."
Вернувшись в комнату, Он достал из ящика два пистолета, вставил дула в
ушные раковины и одновременно нажал на курки. Падая, Он почувствовал, что
пули сошлись точно в центре и расплющились одна об другую.
Виктор Цой - "Романс"
Глава 1
Когда все было готово ко сну, то есть зубы вычищены, необходимые части
тела вымыты и одежда бесформенным образом лежала на стуле около кровати, Он
лег поверх одеяла и принялся разглядывать неровности давно небеленого
потолка. День прошел достаточно обычно: несколько встреч, несколько чашек
кофе и вечерние гости с поучительной, но не очень интересной беседой.
Вспомнив об этом, Он скептически улыбнулся, а затем откровенно зевнул,
автоматически прикрыв рот рукой. Потом мысли его приобрели более возвышенное
направление, и Он вдруг задал себе вопрос:
- Что у меня есть?
- У меня есть Дело, - начал размышлять Он. - И есть люди, которые
помогают мне, хотят они того или нет, и люди, которые мешают мне, хотят
они того или нет. И я благодарен им и, в принципе, делаю это Дело для них,
но ведь мне это тоже приносит удовлетворение и удовольствие. Означает ли
это наличие какой-то гармонии между мной и миром? Видимо, да, но нитка это
гармонии все-таки очень тонкая, иначе не было бы так трудно просыпаться по
утрам и мысли о смерти и вечности и собственном ничтожестве не повергали
бы в такую глубокую депрессию.
Однако единственный, по Его мнению, приемлемый путь добиться спокойного
отношения к смерти и вечности, предлагаемый Востоком, все-таки не мог найти
отклика в нем, так как предполагал отказ от различных развлечений и
удовольствий. Сама мысль об этом была Ему невыносимо скучна. Казалось
нелепым тратить жизнь на то, чтобы привести себя в полного безразличия к ней.
Напротив, Он был уверен, что в удовольствии отказывать себе глупо и что
заложенные в Нем духовные программы сами разберутся, что хорошо, а что плохо.
Он приподнялся на локтях и посмотрел за окно, и огоньки еще не погасших
окон показались Ему искрами сигарет в руках идущих в ночную смену рабочих.
Он вдруг представил, как они стоят кучкой на перекрестке и, ежась от ветра,
вырванные из теплых квартир, ждут служебный автобус. Захотелось курить.
Решив, что желание курить все-таки силнее, чем желание остаться лежать и не
шевелиться, Он встал, набросилсвой старый потрепанный халат и, сунув ноги в
тапки, побрел на кухню. Закурив, Он некоторое время сидел нога на ногу,
жмурился от яркого света и внимательно смотрел на дым папиросы. Со стороны
мундштука дым шел слегка желтоватый, а с другой - синеватый. Переплетаясь,
дым тягуче поднимался вверх и рассеивался у закопченной вентиляционной
решетки. Тут Он поймал себя на мысли, что минуту назад вообще ни о чем не
думал, а был всецело поглощен созерцанием поднимающегося вверх дыма. Он
засмеялся. Видимо, в этот неуловимый момент Он как раз и находился в
состоянии полной гармонии с миром. Затем Он вспомнил, что нужно достать
где-то денег и купить не особенно протекающую обувь. "Старая, - практично
подумал Он, - протянет еще от силы недели две, а скоро весна". Докурив и
снова зевнув, Он немного подался корпусом назад, отчего на груди Его, под
левым соском, образовался проем с мягкими неровными краями. Глубоко погрузив
туда руку, Он осторожно достал свое сердце, которое лежало там как в мягко
выстеленном птичьем гнезде. Ощупав его и немного подышав на гладкую глянцевую
поверхность, Он открыл дверцу кухонного шкафа и бросил его в мусорное ведро.
Сердце лежало там неподвижно, затем стенки ведра начали покрываться инеем.
Он встал, потянулся и пошел обратно в комнату. Перед самым замыканием краев
проема внутрь незаметно залетел мотылек. Уже засыпая, Он услышал, как за
стеной зазвонил будильник.
Проснулся Он от занудно крутящейся в мозгу строчки:
"Ты, семь, восемь,
Ты, семь, восемь."
Встав с постели, Он шатаясь пошел в туалет. По пути из туалета в ванную
Его настиг приступ рвоты. Перегнувшись через эмалированный край, Он засунул
в рт два пальца и вдруг почувствовал, как под палцем что-тло шевелится. Он
резко отдернул руку, и вслед за этим бесчисленное множество мотыльков так
облепили лампочку, что уже через минуту Он оказался в полной темноте, в
которой было слышно только шуршание крыльев и звук падения в раковину
маленьких мертвых тел. Он успел заметить, что мотыльки были ярко-красные как
кровь. Строчка продолжала играть:
"Ты, семь, восемь,
Ты, семь, восемь."
Вернувшись в комнату, Он достал из ящика два пистолета, вставил дула в
ушные раковины и одновременно нажал на курки. Падая, Он почувствовал, что
пули сошлись точно в центре и расплющились одна об другую.
