Тем кто не любит читать - не начинайте, а то затянет и придется прочитать все
В середине декабря, после завершения моего путешествия по Индии, когда мне казалось, что ужасы индийского бардака подошли к концу, жизнь еще раз продемонстрировала в действии один из законов Паркинсона, а именно тот, который гласит - если дела пошли плохо, то в ближайшем будущем они пойдут еще хуже.
Еще летом, выбирая между Сциллой 'Киргизских авиалиний' ( в том году одни наши знакомые просидели 12 дней в здании аэропорта, ожидая стыковочного рейса из Бишкека в Дели), и Харибдой 'Эйр Индия' (одна из тех, кто замыкает рейтинг мировых авиакомпаний, и услуг которой даже индусы предпочитают избегать), я остановил свой выбор на авиакомпании 'Туркменские авиалинии' (везде далее - 'ТА'), о которой многие отзывались, как о более надежной по сравнению с вышеупомянутыми.
Приключения начались на обратном пути. Сначала это было просто как вынужденное, но интересное приключение - в аэропорту Дели, откуда мы должны были вылетать 14 декабря в 5-50 утра, представители 'ТА' нам сообщили, что в связи с метеоусловиями наш рейс откладывается на два часа. Промариновав нас еще пару часиков сверх плана, нам наконец-то сообщили, что рейс не просто откладывается, а очень даже откладывается, и вылет назначается на 14 часов дня. Дальше заработал конвейер - нас собрали, накормили и отвезли в приаэропортовский отель, который тянул на крепкие 3 европейские звезды, а то и на все 4. Светило солнышко, был шведский стол, вокруг отеля мягкая травка и бассейн - настроение у всех было умиротворенное, и все чувствовали заботливую руку авиакомпании. К сожалению, не удалось поспать, потому что сборы на вылет назначали через каждые два часа, и как Ваньки-встаньки мы прыгали то в постель, то в вестибюль с вещами, в результате чего вряд ли кому удалось поспать хоть часик.
Вылет таки состоялся в 0-30 ночи, и несмотря на проведенные 17 часов без сна в аэропорту и гостинице (а надо еще учесть, что и в первую ночь спать было невозможно, поскольку уже в 3 утра мы должны были выезжать из отеля на регистрацию), было относительно терпимо, и всех грела предстоящая близость рейса на Москву.
Ужасы начались неожиданно. В 3-30 утра 15-го декабря пошел отсчет тому, чему дать определение я предоставляю читателю самостоятельно, а я опишу лишь факты. Итак, в 3-30 утра нас выгрузили в транзитный зал международного аэропорта в Ашхабаде. Вместе с нами туда же были загружены еще два-три рейса, ожидающих своего стыковочного вылета. Первое легкое недоумение у обитателей транзитного зала возникло к 6 утра. Мы наконец-то отошли от эйфории предвкушения близости конца, и обратили внимание на то, что в зале пусто и холодно (на улице минус 3, и стеклянные двери, отделяющие нас от зимы, имели слишком широкие щели, так что холод стал брать свое). Мы также уяснили, что информационные табло мертвы, что в зале нет ни единого работника аэропорта, что сиденья жесткие и что холод начинает пробирать. Наверное, вся бы эта история не пошла так, как пошла, и бессловесные посткоммунистические пассажиры изошли бы раздражением на работников авиакомпании и друг на друга, но в конце концов тихо и мирно все проглотили, но кому-то на небесах было угодно другое продолжение. Занавес вспорхнул, и на сцене появилось главное действующее лицо первой половины ужасного дня 15-го декабря. И этим лицом оказался немного неловкий и даже чем-то смешной, полноватый немец с двумя дочерьми лет 10-11, маленьким чемоданом и забавным маленьким рюкзачком. Он выглядел всполошенным и суетливым, бегал по залу и вопрошал 'Где босс?' у рядовых пограничников, которые по-английски и по-русски говорили так же, как немец на туркменском, а также у пробегающих рядовых работниц службы регистрации, которые по-русски говорили хорошо, но не позволяли себе сказать ничего кроме 'нет телефонов, нет начальников, нет информации, нет ничего и меня нет'. Это было немного смешно, и все улыбались, глядя на бессмысленные метания немца. Но немец преподал нам всем урок, который, я уверен, запомнится многим пассажирам надолго.
Немец неожиданно впал в ярость и неустанный энтузиазм. Он кричал на всех, кто имел хоть какое-то отдаленное отношение к аэропорту, включая работниц магазинов 'Duty free' и продавщиц в ларьке, пограничников и появляющихся и исчезающих мелких служащих, он потрясал руками, он вопил, что ему нужна гостиница и питание, что его не интересуют никакие объяснения того, почему ни гостиницы, ни питания предоставить нам не могут. Он молотил воздух равномерными воплями 'Где босс' и 'Мне и моим детям, больным диабетом, нужна гостиница и питание'. Эти вопли раз за разом становились все настойчивее и громче, он кричал остальным русскоязычным туристам, что он изумлен, почему и они не кричат, почему не борются за свои права. Он кричал работницам у регистрации, что он заплатил свои деньги не за воздух, а за реальные услуги, и что пусть ему оказывают эти услуги. Он кричал пограничникам в лицо, что их государство - криминальное, что их Ниязов - преступник и диктатор, раз в его стране возможны такие вещи, что это фактически похищение людей, поскольку пограничники жестко пресекали все попытки выйти за пределы аэропорта для того, чтобы самому снять себе гостиницу в городе. Он кричал темным личностям, которые время от времени появлялись из служебных закрытых дверей и исчезающих там же, и категорически отрицали свою причастность к чему угодно, что они сами, их государство и их авиакомпания - это единая мафия, что их посткоммунистической системе место в архиве, что их государство - это натуральный ГУЛАГ и т.п.
В середине декабря, после завершения моего путешествия по Индии, когда мне казалось, что ужасы индийского бардака подошли к концу, жизнь еще раз продемонстрировала в действии один из законов Паркинсона, а именно тот, который гласит - если дела пошли плохо, то в ближайшем будущем они пойдут еще хуже.
Еще летом, выбирая между Сциллой 'Киргизских авиалиний' ( в том году одни наши знакомые просидели 12 дней в здании аэропорта, ожидая стыковочного рейса из Бишкека в Дели), и Харибдой 'Эйр Индия' (одна из тех, кто замыкает рейтинг мировых авиакомпаний, и услуг которой даже индусы предпочитают избегать), я остановил свой выбор на авиакомпании 'Туркменские авиалинии' (везде далее - 'ТА'), о которой многие отзывались, как о более надежной по сравнению с вышеупомянутыми.
Приключения начались на обратном пути. Сначала это было просто как вынужденное, но интересное приключение - в аэропорту Дели, откуда мы должны были вылетать 14 декабря в 5-50 утра, представители 'ТА' нам сообщили, что в связи с метеоусловиями наш рейс откладывается на два часа. Промариновав нас еще пару часиков сверх плана, нам наконец-то сообщили, что рейс не просто откладывается, а очень даже откладывается, и вылет назначается на 14 часов дня. Дальше заработал конвейер - нас собрали, накормили и отвезли в приаэропортовский отель, который тянул на крепкие 3 европейские звезды, а то и на все 4. Светило солнышко, был шведский стол, вокруг отеля мягкая травка и бассейн - настроение у всех было умиротворенное, и все чувствовали заботливую руку авиакомпании. К сожалению, не удалось поспать, потому что сборы на вылет назначали через каждые два часа, и как Ваньки-встаньки мы прыгали то в постель, то в вестибюль с вещами, в результате чего вряд ли кому удалось поспать хоть часик.
Вылет таки состоялся в 0-30 ночи, и несмотря на проведенные 17 часов без сна в аэропорту и гостинице (а надо еще учесть, что и в первую ночь спать было невозможно, поскольку уже в 3 утра мы должны были выезжать из отеля на регистрацию), было относительно терпимо, и всех грела предстоящая близость рейса на Москву.
Ужасы начались неожиданно. В 3-30 утра 15-го декабря пошел отсчет тому, чему дать определение я предоставляю читателю самостоятельно, а я опишу лишь факты. Итак, в 3-30 утра нас выгрузили в транзитный зал международного аэропорта в Ашхабаде. Вместе с нами туда же были загружены еще два-три рейса, ожидающих своего стыковочного вылета. Первое легкое недоумение у обитателей транзитного зала возникло к 6 утра. Мы наконец-то отошли от эйфории предвкушения близости конца, и обратили внимание на то, что в зале пусто и холодно (на улице минус 3, и стеклянные двери, отделяющие нас от зимы, имели слишком широкие щели, так что холод стал брать свое). Мы также уяснили, что информационные табло мертвы, что в зале нет ни единого работника аэропорта, что сиденья жесткие и что холод начинает пробирать. Наверное, вся бы эта история не пошла так, как пошла, и бессловесные посткоммунистические пассажиры изошли бы раздражением на работников авиакомпании и друг на друга, но в конце концов тихо и мирно все проглотили, но кому-то на небесах было угодно другое продолжение. Занавес вспорхнул, и на сцене появилось главное действующее лицо первой половины ужасного дня 15-го декабря. И этим лицом оказался немного неловкий и даже чем-то смешной, полноватый немец с двумя дочерьми лет 10-11, маленьким чемоданом и забавным маленьким рюкзачком. Он выглядел всполошенным и суетливым, бегал по залу и вопрошал 'Где босс?' у рядовых пограничников, которые по-английски и по-русски говорили так же, как немец на туркменском, а также у пробегающих рядовых работниц службы регистрации, которые по-русски говорили хорошо, но не позволяли себе сказать ничего кроме 'нет телефонов, нет начальников, нет информации, нет ничего и меня нет'. Это было немного смешно, и все улыбались, глядя на бессмысленные метания немца. Но немец преподал нам всем урок, который, я уверен, запомнится многим пассажирам надолго.
Немец неожиданно впал в ярость и неустанный энтузиазм. Он кричал на всех, кто имел хоть какое-то отдаленное отношение к аэропорту, включая работниц магазинов 'Duty free' и продавщиц в ларьке, пограничников и появляющихся и исчезающих мелких служащих, он потрясал руками, он вопил, что ему нужна гостиница и питание, что его не интересуют никакие объяснения того, почему ни гостиницы, ни питания предоставить нам не могут. Он молотил воздух равномерными воплями 'Где босс' и 'Мне и моим детям, больным диабетом, нужна гостиница и питание'. Эти вопли раз за разом становились все настойчивее и громче, он кричал остальным русскоязычным туристам, что он изумлен, почему и они не кричат, почему не борются за свои права. Он кричал работницам у регистрации, что он заплатил свои деньги не за воздух, а за реальные услуги, и что пусть ему оказывают эти услуги. Он кричал пограничникам в лицо, что их государство - криминальное, что их Ниязов - преступник и диктатор, раз в его стране возможны такие вещи, что это фактически похищение людей, поскольку пограничники жестко пресекали все попытки выйти за пределы аэропорта для того, чтобы самому снять себе гостиницу в городе. Он кричал темным личностям, которые время от времени появлялись из служебных закрытых дверей и исчезающих там же, и категорически отрицали свою причастность к чему угодно, что они сами, их государство и их авиакомпания - это единая мафия, что их посткоммунистической системе место в архиве, что их государство - это натуральный ГУЛАГ и т.п.
Последнее редактирование модератором: